Как известно, многие из булав, найденных на древнерусских памятниках, являются не только предметами вооружения, но и высокохудожественными изделиями средневековых ремесленников. В первую очередь это относится к цельно-литым бронзовым булавам XII—XIII вв. с шипами и выпуклым орнаментом в виде веревочного плетения и мелких округлых выпуклостей между ними, которые в своде А. Н. Кирпичникова выделены в типы III и IV. Они встречены в Киеве, Новгороде, Литве, Латвии и Самбии. Значительно реже встречаются бронзовые со свинцовой заливкой булавы XII—XIII вв. в форме приплюснутого шара с ребрами и без них, орнаментированные выпуклыми бугорками различной формы и насечкой. Такие булавы найдены только в Новгороде, Изборске и Лукомле. В единственном экземпляре известна булава-шестопер с перьями в виде зооморфных фигур с городища Прудники, которая тоже датирована ее издателями XII—XIII вв., но, по-видимому, относится все-таки к более позднему времени. Также единственным экземпляром представлена уникальная семиперая булава XII — XIII вв. из Новгорода, у которой грани перьев украшены растительным орнаментом, выполненным путем инкрустации серебром. В 1990 г. на Троицком XI раскопе Новгорода в напластованиях середины XIII в. была обнаружена еще одна уникальная булава. Она железная, многогранная и шестиугольная в поперечном сечении (рис. 1). Точных аналогий ей в древнерусских материалах нет. Однако, находка в Новгороде еще одной железной булавы аналогичных очертаний, но меньших размеров, позволяет выделить их в самостоятельный тип V классификации новгородских наверший булав. Исключительность описываемого экземпляра заключается в инкрустированном оловом орнаменте, покрывающем все грани этого оружия и выявленном благодаря мастерству реставратора В. А. Понсова. Несомненно, что эта булава, так же как и описанные выше единичные высокохудожественные экземпляры, была парадной. Нельзя исключить и ее использование в качестве символа военачалия, каковыми, по мнению А. Н. Кирпичникова, начинают становиться в XIII в. шестоперы и булавы. Не меньший интерес представляет другая булава, найденная в слое конца XIII в. на Троицком IX раскопе в 1989 г. Она дошла до нас в готовом к практическому употреблению состоянии — на целиком сохранившейся рукояти (рис. 2). Булавы с обломками рукоятей встречались в Новгороде, Пскове, Турове и раньше, но полностью сохранившихся экземпляров не было. Известны, правда, два экземпляра булав, случайно найденных в Букрине на Киевщине, однако подлинность их рукоятей по ряду соображений представляется невероятной. Длина рукояти от новгородской булавы составляет 64,2 см при диаметре 2,8 см. В 3,5 см от конца рукояти в ней находится отверстие для ремешка, на котором оружие могло фиксироваться на кисти руки или подвешиваться в походном положении. Надо полагать, что отверстие было проделано уже после изготовления рукояти, а скорее всего даже после насадки на него булавы. Во всяком случае при сверлении отверстия был поврежден резной орнамент, покрывающий почти 2/3 длины рукояти. Отсутствие орнамента на той части рукояти, которая непосредственно примыкает к навершию булавы, можно объяснить как утилитарным его назначением, для уменьшения скольжения в руке или руках, и следственно ненужности его там, так и неизбежности повреждения его в этой части при использованиибулавы по назначению. Само навершие булавы — железное, в форме призмы со срезанными углами типа III по классификации новгородских булав.[7] Навершия булав сходных очертаний объединены А.Н. Кирпичниковым в тип II и составляют наиболее представительную группу древнерусских наверший булав XII — XIII вв/ [8] Хорошо сохранились приспособления, закреплявшие навершие на рукояти (рис. 2). Они представлены двумя гвоздевидными клиньями. Один из них имеет большую бесформенную шляпку, а заостренный конец другого загнут с таким расчетом, чтобы удержать булаву на рукояти, если она начнет сползать с нее.
Таков новый и, как всегда, бесценный вклад новгородской археологии в источниковую базу отечественного оружиеведения.
